Вопрос: В настоящее время обеспокоены ли Вы тем, что будут военные действия против Сирии? Может быть, не в виде обычного вторжения, как в Ираке. Опасаетесь ли прямого военного удара?
Ответ: Это именно то, что сделал Израиль на прошлой неделе. Такая вероятность всегда есть. Это происходит время от времени, особенно в те моменты, когда мы продолжаем добиваться успехов по всей стране в борьбе против террористических группировок, когда начал сильно меняться баланс сил на земле.
Некоторые страны просили Израиль совершить агрессию с целью повышения морального духа террористов. Они будут делать все, чтобы продлить насилие и кровопролитие в Сирии, чтобы значительно ослабить сирийское государство. Поэтому военные действия против нас – не маловероятный сценарий. Это может произойти в любое время, пусть даже в ограниченном масштабе.
Вопрос: Вы говорите, что ситуация в Сирии находится под контролем. Однако мы слышим отголоски орудий и минометов. Как развивается кризис в военном отношении, особенно в последние дни?
Ответ: Термин "контроль" часто используется, когда ведется война против иностранной армии на вашей собственной территории. В этом случае мы можем заявить, что мы контролируем тот или иной регион. Ситуация в Сирии совершенно другая. Мы имеем дело с террористами, которые проникли в некоторые районы. Они могут занять определенное здание в районе, но это не означает, что они имеют полный контроль над этой конкретной областью. Так как они не являются армией, они имеют возможность относительно быстро скрыться, уйти с одного места на другое.
Что касается Сирийской армии, - то не было ни одного случая, когда она бы запланировала войти в какой-либо район и не была бы в состоянии сделать это.
Есть районы, где террористам перемещаться легче. Ни одна армия в мире не может присутствовать в каждом уголке той или иной страны. Наша военная деятельность направлена на поражение террористов, а не на освобождение земли. За последние недели мы добились значительных результатов. Большая часть террористов оставила Сирию, другие сдались государству. Таким образом, мы не говорим о контроле над тем или иным регионом. Мы ведем войну с терроризмом. Это долгая битва, но мы добились значительных успехов.
Вопрос: Господин Президент, как Вы думаете, в какой степени внешняя политика Обамы отличается от курса его предшественников?
Ответ: В США деятельность госучреждений регулируется лобби. Любой новый лидер может внести свой вклад и оставить свой след, однако он не может вести собственную независимую политику. Так что любые изменения в американской администрации могут привести только к малым различиям во внешней политике. Это затрудняет деятельность того или иного президента или министра иностранных дел.
Самое главное для нас в Сирии – это то, что внешняя политика США по-прежнему смещена в сторону Израиля и направлена против законных прав арабской нации, в частности, палестинского народа. За последние 20 лет Соединенные Штаты Америки не предприняли никаких серьезных, реальных шагов по продвижению мирного процесса. Они оккупировали Афганистан и Ирак и до сих пор продолжают ту же политику. Если посмотреть с гуманитарной точки зрения, то у них по-прежнему существует тюрьма в Гуантанамо. Так что же изменилось? Риторика? Она не имеет никакого реального значения, важны действия на местах. Правительства США очень похожи, различия минимальны.
Вопрос: Джордж Буш, находясь в лучшей экономической ситуации, напал на Афганистан и Ирак. Обама сделал это с Ливией. Но, кажется, он не имеет никакого реального желания вмешиваться в Сирию. Как Вы думаете, отражает ли это сдвиг в американской политике или же связано с изменением миропорядка? Когда мы встречались с Вами 7 лет назад, Китай был не такой мощной страной, как в настоящее время. В свете всего этого, как Вы думаете, вторгнутся ли американские войска в Сирию?
Ответ: Этот вопрос можно рассматривать с двух точек зрения. Первая – что нынешняя администрация США не горит желанием войн. Мы должны спросить себя, почему? Из-за экономической ситуации, изменений баланса сил на мировой арене, неудач в Афганистане, Ираке и других странах? Или же это действительно из-за принципов? Я сомневаюсь, что дело в изменении принципов. Я считаю, что обстоятельства меняются, не позволяя США идти на новые военные авантюры. Тем более, они оказались дорогостоящими и не смогли принести американцам никаких политических выгод.
Однако, если посмотреть с другой точки зрения, мы очень четко видим, - и это имеет прямое влияние на нас, - что они продолжают активно поддерживать терроризм в нашей стране логистически и политически, предоставляют ему так называемую "нелетальную" помощь. Позвольте мне спросить: то, что произошло 11 сентября, было совершено смертельными средствами? Нет, совсем наоборот. Значит, не обязательно поддерживать терроризм оружием. Просто предоставляя им финансовую, материально-техническую и организационную поддержку, вы делаете террористов способными убивать более жестокими методами. Таким образом, кажется, что вектор американской политики сместился от прямого военного вторжения к нетрадиционным методам ведения войн.
Другой, более важный вопрос: мы должны спросить себя, ведет ли текущая внешняя политика США к укреплению международной стабильности? Очевидно, что нет. Ни Соединенные Штаты, ни западные правительства ничего не делают для укрепления международной стабильности. Посмотрите, что происходит в Северной Корее, Афганистане, Сирии, Ираке и многих других странах. Нет никакой стабильности. Мы должны обратить на это внимание, речь идет о войне как об инструменте, а не о принципах. Если Америка отказывается от прямого военного вторжения, это не значит, что она изменила своим принципам. США изменили свои инструменты - да, но не принципы.
Вопрос: Когда Вы говорите, что война является средством, подразумеваете ли, что для Запада это - способ навязать ваххабитское, экстремистское правительство в Сирии? Делается ли это для установление господства над газовыми и нефтяными ресурсами? Или же это сочетание того и другого? Как Вы думаете, работает ли Америка с Катаром и Саудовской Аравией, чтобы экстремисты смогли взять власть в Сирии?
Ответ: Основной целью Запада является насаждение "лояльных" правительств, наподобие существовавших ранее в Латинской Америке. Такие правительства облегчают эксплуатацию национальных ресурсов стран.
Что касается желания Запада установить экстремистское правительство, то существуют две различные точки зрения. Некоторые на Западе всерьез опасаются экстремистского правительства. Следовательно, они желают неэкстремистского правительства, которое, однако, было бы лояльным.
Другая точка зрения заключается в том, что экстремистское правительство для них не проблема, и они смогут использовать его сейчас, а бороться с ним позже. Эта политика, в конечном счете, недальновидна. События в Афганистане и в Нью-Йорке были результатом такой политики, проводимой Соединенными Штатами. Они поддерживали талибов, а 11 сентября заплатили немалую цену. Входя в Афганистан, они говорили, что борются с терроризмом. Теперь терроризм и экстремизм гораздо более распространены, чем 10 лет назад. В сущности, вторгнувшись в Афганистан, они сделали терроризм сильнее. В то время он был сосредоточен в Афганистане, а сегодня стал распространенным явлением во многих частях мира.
Запад стремится навязать марионеточные правительства, лояльные ему, для этого активно используются любые методы. Запад готов распространять экстремистские, ваххабитские идеи, это очень опасно. Мы в Сирии противостоим этому.
Наш ислам - очень умеренный. У нас нет экстремистских организаций или ваххабитских школ. Мы отвергаем экстремистские идеи, которые они пытаются привить в сирийском обществе. Мы боремся с ними и политически, и путем распространения умеренного ислама, которым славится Сирия.
Что касается газа, то этот вопрос с нами никогда не обсуждался. Тем не менее, мы запланировали крупные региональные проекты в сфере железнодорожного транспорта, транспортировки нефти и газа, связей между странами пяти морей. Эти проекты будут способствовать прогрессу в регионе и процветанию экономик всех его стран.
Такая страна, как Сирия, ни в коем случае не будет сателлитом Запада. Сирия является независимым государством, действующим во благо своих граждан. Естественно, Запад не хочет, чтобы мы играли такую роль, он предпочел бы вместо этого марионеточное правительство, которое выполняло бы проекты в интересах западных компаний. Самое важное в этой борьбе – стратегическое место Сирии плюс ее нефтегазовые проекты.
Вопрос: Будут ли на предстоящих в 2014 году президентских выборах международные наблюдатели? Получат ли иностранные СМИ свободный доступ?
Ответ: Международный мониторинг – не мое собственное решение. Это зависит от результатов общенационального диалога, который мы готовим. В настоящее время мы проводим консультации с различными внутренними политическими силами в Сирии в рамках подготовки конференции. На ней и будут приняты решения, касающиеся выборов.
Некоторые силы в сирийском обществе отвергают идею внешнего мониторинга, считая, что это подрывает наш национальный суверенитет. Они скептически относятся к намерениям Запада и отвергают любое вмешательство иностранных сил. Тема мониторинга во многом зависит от того, какие страны будут наблюдать за выборами. Возможно, он должен проводиться исторически дружественными странами – например, Россией и Китаем.
Я повторяю, это не мое собственное решение. Это решение, которое будет принято сирийским народом в рамках всеобъемлющего национального диалога при участии всех сирийских политических сил.
Вопрос: Что касается предстоящих президентских выборов в Иране – как Вы думаете, будут ли какие-то изменения в иранской политике?
Ответ: Конечно, Иран является одним из важнейших государств региона. Это большая страна, играющая неотъемлемую, ключевую политическую роль. События в Иране неизбежно отражаются на соседних странах, положительно или отрицательно, они могут влиять на стабильность в регионе. С этой точки зрения Иран имеет большое значение для Сирии.
С другой стороны, отношения между Ираном и Сирией длятся более трех десятилетий. В качестве дружественного государства мы внимательно наблюдаем за внутренними процессами в Иране, которые, так или иначе, влияют на роль Сирии в регионе.
Как и любое другое государство на Ближнем Востоке, Иран постоянно развивается. Внутренняя политическая динамика периодически подвергается изменениям. Предстоящие выборы будут отражать изменения в иранском обществе и растущее политическое влияние этой страны в регионе. Иран сегодня очень отличается от того, каким он был десять лет назад. Сегодня он является одним из самых важных и мощных государств в регионе. Это, безусловно, будет отражено на выборах. Конечно, новый иранский президент не будет отвечать чаяниям США, не допустит превращения ИРИ в проамериканское марионеточное государство. США не должны делать ставки на это. Выборы будут отражать внутренние изменения в Иране, но не стремления Запада.
Вопрос: Когда я брал интервью у Вас в Буэнос-Айресе, Вы осудили Холокост и любые формы геноцида. Это отличается от иранского восприятия. В чем различия?
Ответ: Принципиально важно следующее: как можно осуждать Холокост, не осуждая массовых убийств палестинцев, которые совершаются на протяжении долгих лет? Почему не говорят об убийстве американцами 1,5 миллионов иракцев? Почему не вспоминают о миллионах корейцев, погибших в войне 1950 года?
Таким образом, понятие Холокоста является политизированной темой, а не чисто исторической. Что касается его актуальности, я не историк, чтобы иметь возможность точно отделить факты от вымысла. Исторические события определяются теми, кто их документировал. Они могут быть легко изменены, ими могут манипулировать в соответствии с повестками дня и политическими взглядами. Если вы спросите двух сирийских историков об истории страны, вы, скорее всего, получите два различных ответа. Если Холокост является чисто историческим вопросом, почему бесчисленные примеры других хорошо известных геноцидов против арабских и неарабских народов полностью игнорируются?
Вопрос: Господин Президент, во время интервью, которое я брал у Вас в Буэнос-Айресе, Вы говорили о значимой роли Сирии в регионе. В частности, о том, что Вы приняли миллионы иракских беженцев. Сейчас ситуация изменилась, и множество сирийских беженцев находится за рубежом. Каким Вы видите этот кризис с точки зрения Вашей личной безопасности и безопасности Вашей семьи? Не беспокоитесь ли Вы за свою жизнь?
Ответ: Меня беспокоит моя страна, Сирия. Я – часть своей страны. Президент не может чувствовать себя комфортно, когда его страна находится в кризисе. Я твердо верю, что, когда в Сирии все будет хорошо, то каждая семья будет в безопасности. В том числе – моя собственная.
В Сирии не может быть хорошо, когда есть такая трудная ситуация, гуманитарный кризис, многочисленные беженцы за рубежом и еще больше – внутри страны. Чтобы решать проблемы общества, нужно быть частью этого общества.
Национальные интересы, национальная безопасность всегда должны быть важнее личной безопасности. Заняв такую позицию, вы не будете испытывать страха за себя. Главной проблемой становится безопасность сирийского народа.
Вопрос: Есть ли у Вас поводы для самокритики за последнее время, господин Президент?
Ответ: Самокритика должна быть непрерывным процессом. Однако, если речь идет об оценке определенного периода времени или инцидента, то нужно ждать, пока это событие или период не пройдут. Объективно оценить результативность решений, принятых в ходе этого кризиса, можно только в долгосрочной перспективе, когда будет в наличии вся информация. Только тогда мы сможем отделить правильное от неправильного. То, что мы делаем в данный момент, - учимся изо дня в день на собственном опыте, чтобы повысить эффективность нашей деятельности на местах.
С другой стороны, когда человек оценивает себя, он не может быть нейтральным, ему трудно быть объективным. Более важным считаю не самооценку, а мнение общественности. В конечном счете, именно граждане могут сказать, правильно мы действовали или неправильно.
Вопрос: В Латинской Америке насчитывается около 15 миллионов граждан сирийского происхождения. Они обеспокоены ситуацией здесь. К сожалению, они получают необъективную информацию. В этой связи у меня два вопроса: что Вы хотите сказать этим людям? Второй вопрос: когда кризис закончится, каково будет Ваше место в истории?
Ответ: Только время может определить место в истории. Занимая ответственную должность, можно принимать правильные или неправильные решения, в соответствии с человеческой природой. Важно, однако, чтобы все решения принимались, исходя из национальных интересов. Таким образом, люди могут согласиться или не согласиться с теми или иными действиями. Но они будут понимать, что вы работали в интересах страны. История будет помнить тех, кто действовал в интересах своей Родины, а не в собственных.
Что касается сирийской диаспоры в Аргентине и Латинской Америке в целом, мы всегда рассматривали ее как культурный мост между двумя далекими друг от друга регионами. Из-за этого диаспоры в Латинской Америке имеют лучшее понимание ситуации в регионе, чем общества в европейских странах, находящихся намного ближе к арабскому миру.
В нынешней ситуации, в условиях изменений, происходящих в Сирии и на Ближнем Востоке в целом, эти общины играют жизненно важную роль, более чем когда-либо. Они имеют глубокое понимание природы нашего общества, они хорошо знают о колониальной политике и о намерениях Запада по отношению к нашему региону. Они в состоянии понять и передать точную информацию о событиях в Сирии. Особенно – в свете того, что латиноамериканцы сами прошли через большие исторические изменения. Страны региона перестают быть сателлитами США и становятся независимыми, прогрессивными государствами. Тем не менее, между нашими регионами есть важное различие. В вашем регионе революции носили патриотический характер. А то, что происходит здесь – это импорт идеологий, ресурсов и даже иностранных боевиков. Очень важно, чтобы люди понимали ситуацию, какова она в действительности.
Вопрос: Господин Президент, последний вопрос. Есть два журналиста, которые пропали без вести в Сирии. Один из них - из Италии, исчез в марте прошлого года, другой был объявлен пропавшим без вести шесть месяцев назад. Есть ли у вас информация о них? Я также хотел бы спросить вас о двух похищенных сирийских священнослужителях.
Ответ: Были случаи, когда журналисты незаконно проникали в Сирию без ведома властей. Они въезжали в районы, где присутствуют террористы, и пропадали без вести. Мы продолжаем их искать в условиях военных действий. В некоторых случаях наши войска добивались успехов в освобождении похищенных террористами журналистов. Всякий раз, когда есть информация о журналистах, проникших в Сирию нелегально, мы напрямую контактируем с заинтересованной страной. В настоящее время мы не располагаем информацией о двух журналистах, о которых вы упомянули.
Что касается двух митрополитов, то у нас есть предварительная информация, что они находятся в районе турецко-сирийской границы. Мы внимательно следим за этим вопросом и поддерживаем связи с православной Патриархией, чтобы спасти их.